В чем уникальность страданий Христа? - «Стиль жизни»

Христиане уверены, что Иисус Христос совершил ни с чем не сравнимый подвиг, взойдя на крест и приняв на нем страшную смерть. Но ведь распятие, при всей его жестокости, было в те времена довольно распространенным видом казни! Что же такого особенного в страданиях Христа?

В 1968 году археологи впервые обнаружили погребение людей, распятых на кресте. В местечке под названием Гиват Ха-Мивтар (в Израиле) они нашли каменную урну с останками некоего Йоханана бен Ха-Гальгула, предположительно — I века по Р. Х. Пяточные кости казненного были пробиты насквозь — очевидно, железными гвоздями, а кости рук неестественно смещены: вероятно, руки осужденного на кресте были сильно растянуты и, скорее всего, тоже пробиты гвоздями.

Благодаря этой находке мы сегодня чуть лучше представляем себе, что это была за казнь — распятие.

Римляне переняли ее у Александра Македонского, а тот, как думают историки, — у персов. Римляне прибивали к крестам в основном рабов, совершивших нечто из ряда вон выходящее. Но бывали и массовые казни. После подавления восстания Спартака (73–71 гг. до Р. Х.) вдоль дороги из Капуи в Рим были установлены тысячи крестов с распятыми мятежниками — чтобы другим неповадно было. А в 70 году по Р. Х. император Тит распял тысячи иерусалимлян, восставших против Рима. Знаменитый политик и оратор Цицерон называл распятие на кресте жесточайшим и позорнейшим видом расправы: «Не только подвергнуться такому приговору и такой казни, но даже… хотя бы слышать о ней унизительно для римского гражданина и вообще для свободного человека».

Именно такой смерти был подвергнут Сын Божий.

Тезис 1.

Смерть Христа была не единственной в своем роде, но исключительной по жестокости

В Евангелии рассказ о казни Христа занимает всего несколько строк, и может сложиться впечатление, что все произошло довольно быстро. Но это, мягко говоря, не так. На самом деле распятие — многочасовая изощренная пытка, которая ежесекундно причиняет осужденному нестерпимую боль. У повешенного на кресте исчезали все желания, кроме одного — скорее умереть. Смерти он жаждал как избавления от нескончаемой муки.

Запястья и ноги осужденного пробивались большими четырехгранными гвоздями, причем руки оказывались выше головы. Тело на кресте провисало, так что кровь приливала к мышцам грудного пояса. Мышцы деревенели, судорога сдавливала грудную клетку, и человек начинал задыхаться. Чтобы просто набрать в легкие воздуха, ему приходилось упираться в гвозди, вбитые в ступни, и приподниматься. Тогда можно было сделать вдох, всякий раз — ценой обжигающей боли в руках и ногах. На руках гвоздями пробивались запястья, как раз в месте расположения нервных узлов… К этим мучениям добавлялась еще нестерпимая жажда. Нескольких секунд такого истязания могло хватить, чтобы у казненного не выдержало сердце.

Христос, Который страдал на Голгофе целых шесть часов, вероятно, умер как раз от разрыва сердца: на такую мысль наводят слова евангелиста Иоанна о том, что из ребра уже умершего Иисуса, пронзенного копьем, тотчас истекла кровь и вода (Ин 19:34). По мнению современных медиков, речь идет о сгустках крови и жидкости из околосердечной сумки.

А случалось, что люди висели на крестах и по несколько суток! Случалось, птицы выклевывали у них, еще живых, глаза, бродячие собаки обгладывали на ногах пальцы.

Страшно. Но нужно представлять себе все эти терзания в подробностях, иначе действительно можно согласиться: да, смерть Господа Иисуса Христа была не такой уж и уникальной. Тысячи и тысячи людей умирали на крестах и до Него, и после. Да и в наше время нет-нет да и услышишь, что на Ближнем Востоке террористы опять распяли кого-то из местных христиан…

Однако нечеловеческая жестокость этой казни и запредельность страданий осужденных делают каждую такую расправу событием беспрецедентным. Невозможно рационально рассуждать о том, страдал ли Христос больше, меньше или наравне с другими распятыми. Такие страдания — по ту сторону всяких сравнений и человеческих оценок. Каждый приговоренный к кресту страдал безмерно. Каждая такая смерть — единственная и ни с чем не сравнимая.

И в нацистских лагерях заключенные терпели страшное. И в подвалах сталинского ОГПУ творилась жуть: иногда следователи подвешивали арестантов за ноги к крюку, ввинченному в потолок, так что те повисали вниз головой, и били их наотмашь табуретом… На садизм и жестокость люди вообще крайне изобретательны. И все самые нестерпимые, самые нечеловеческие муки, какие только знает история, вобрал в себя крест. Он их символ и полномочный представитель. И еще — доказательство того, что Бог лично измерил всю глубину человеческого страдания.

Тезис 2.

Христос знал заранее, какие страдания Его ожидают. И пошел на них добровольно

Будучи всеведущим Богом, Он всегда знал о страданиях, которые Ему предстояло перенести как человеку. Знал еще до того, как воплотился и стал Человеком Иисусом. В некотором смысле Он всегда пребывал на Голгофе и проживал те шесть часов невыносимой пытки, на которую обрекли Его Им же созданные люди.

Когда нам предстоит какая-то болезненная процедура или операция, мы боимся, но у нас по крайней мере остается надежда, что все в итоге окажется не так уж страшно, а может быть, нам дадут какое-нибудь обезболивающее и мы вообще ничего не почувствуем… У Христа никакой надежды быть не могло. Он знал, как все будет происходить, предвидел предстоявшую Ему пытку. Недаром в Гефсиманском саду Он страшится и тоскует, просит апостолов побыть рядом, пока можно, и признается им: Душа Моя скорбит смертельно (Мф 26:38). Недаром апостол Лука говорит: И был пот Его, как капли крови, падающие на землю (Лк 22:44).

А от обезболивающего Спаситель отказался: И давали Ему пить вино со смирною, но Он не принял (Мк 15:23). «Смесь вина со смирной — одуряющий напиток, похожий на тот, который еврейские женщины… из милосердия предлагали казнимым, — писал профессор Сергей Аверинцев. — Отказ пить этот напиток со стороны Христа — выражение готовности принять все мучения в совершенно трезвенном, бодрственном, сознательном состоянии ума и тела».

Знал Христос, конечно, и о том, что Он воскреснет. Он не воспринимал смерть как некую черную дыру небытия, поглощающую человека навеки. Но знание о грядущем воскресении не могло «отменить» ужаса Голгофы.

Казалось бы: зачем такая жертва и такие страдания? Что, Всемогущий Бог не мог спасти людей от вечной гибели как-то иначе? Не мог исправить грешников, образумить их, в конце концов, просто запретить им грешить — с Его-то неограниченными возможностями? Но это-то и поразительно, что Свое всемогущество Бог как раз применил! Он сделал невозможное — только не то, что сделали бы на Его месте мы. Воплощенная любовь и милосердие, Он не лишил людей свободы, а Сам стал человеком и пострадал вместо людей, взял ответственность за их вину на Себя. Он сделал то, что хотели бы, но не могут сделать родители тяжело болеющих детей — занять их место, заменить их собой, пострадать за них. А вот Всемогущий Господь сделать это мог. Он это и сделал. Именно отсюда Его страх: ведь Он, не переставая быть Богом, стал в полной мере человеком.

И в этом потрясающая уникальность Его страданий.

Тезис 3.

Страдания Иисуса Христа — это единственный в истории случай абсолютно безвинного страдания

Христос был единственным из всех живших на земле людей, за которым не было никакой вины. Никакой вообще. Свою человеческую жизнь Он прожил абсолютно чисто, не погрешив ни в чем и ни разу, благодаря чему и смог стать чистой жертвой, тем непорочным агнцем, о котором пророчествовал семью веками ранее Исайя: Он не сделал греха, и не было лжи в устах Его (Ис 53:9), но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши (Ис 53:5).

Со времени грехопадения Адама и Евы ни один человек даже самой праведной жизни не свободен от греха полностью. В этом легко убедиться, достаточно
оглянуться на последний час нашей собственной жизни: мелкие грехи — спонтанное осуждение, раздражение, обида, невнимание к близким и т. п. — то и дело пятнают нашу совесть, а случаются ведь, увы, и инциденты более тяжелые. Даже святой апостол Павел признавался: Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. …по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного… (Рим 7:19, 22-23).

За всю историю человечества из этого закона было одно-единственное исключение. Иисус Христос.

Участники IV Вселенского Собора, состоявшегося в 451 году в пригороде Константинополя Халкидоне, сформулировали учение о двойной Богочеловеческой природе Христа, в котором, в частности, говорится: «единогласно учим, что Господь наш Иисус Христос есть… истинный Бог и истинный Человек… единосущный Отцу по Божеству и тот же единосущный нам по человечеству, подобный нам во всем, кроме греха…» (выделено автором статьи. — Прим. ред.). Сам Христос восклицал, беседуя с не веровавшими Ему иудеями: Кто из вас обличит Меня в неправде? (Ин 8:46) А ближайшим ученикам, апостолам незадолго до распятия говорил: идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего (Ин 14:30). Это означало: князь мира сего, родоначальник греха диавол не имеет со Христом ровным счетом ничего общего.

Первосвященники, книжники и иные вожди иудейского народа вынудили Понтия Пилата казнить Христа только по одной причине: они ужасно завидовали Его авторитету в народе и очень боялись лишиться власти. Но все их попытки спровоцировать Спасителя на какой-то неблаговидный поступок или резкое высказывание потерпели неудачу. Такими же беспомощными оказались их попытки уличить Его на суде хоть в чем-нибудь, заслуживающем наказания: пришлось звать лжесвидетелей, но и те с задачей не справились (ср.: Мк 14:55-59). Осудили Христа в итоге за «богохульство»: Он называл Себя Сыном Божиим, то есть говорил чистую правду.

Самые праведные люди, попадая в тяжелые обстоятельства, соглашались, подобно одному из распятых со Христом разбойников, что достойное по делам своим приемлют (ср. Лк 23:41). Преподобный Ефрем Сирин (306-373) оказался в тюрьме по ошибке, но ему было открыто, что страдает он не безвинно: много раз вспыльчивый характер мог довести его до преступления. Ростовский митрополит Арсений (Мацеевич), прославленный как священномученик (1697-1772), написал на стене камеры, в которой окончил жизнь: «Благословен Смиривый мя».

А Христос претерпел казнь, о которой страшно даже читать, абсолютно безвинно. Он принес Себя в жертву за чужие грехи. И это делает Его страдания ни на что не похожими.

Тезис 4.

Вся земная жизнь Иисуса Христа была страданием и самопожертвованием. И страдания эти имели смысл!

В Послании апостола Павла к Филиппийцам есть место потрясающей глубины и внутренней силы. Апостол говорит о Христе: Он… уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной (Флп 2:6-8). Сын Божий предельно смирил и унизил Себя — пришел на землю как человек и принял на Себя все последствия воплощения, вплоть до смерти, причем смерти самой страшной; так толкуют это место все отцы Церкви.

Богословие сообщает нам, что Бог ни в чем не нуждается, что Он вседоволен и всеблажен… Но родившись на земле как Сын Человеческий, Сын Божий с первых же минут жизни стал нуждаться буквально во всем: в человеческой заботе, в пище, в крове, в безопасности, в тепле… И уже в младенчестве Он имел далеко не все из перечисленного. На свет Младенец Иисус явился буквально в «походных» условиях, в помещении, которое обычно использовали как загон для скота. Вскоре после Его рождения Мать и отчим, праведный Иосиф, были вынуждены бежать с Малышом в Египет, чтобы избежать гибели от меча воинов царя Ирода. А позже, уже повзрослев, Христос говорил: даже лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову (Мф 8:20).

Господь Иисус Христос, вместо предлежавшей Ему (как Сыну Божию. — Прим. ред.) радости, претерпел крест, констатирует апостол Павел в другом своем послании (Евр 12:2). Но еще до креста Он претерпел и голод, и усталость, и недопонимание со стороны самых близких (включая Мать и учеников), и насмешки, и притеснения, и попытки расправиться с Ним. В Евангелии не раз говорится, что озлобленная толпа пыталась схватить Иисуса, и Ему приходилось скрываться.

Распятие на кресте стало вершиной страданий Того, Кто пожертвовал Своим Божественным покоем и пришел в человеческий мир, уродливый, больной и агрессивный, чтобы спасти этот мир от верной погибели. Гигантскую пропасть, которая прежде разделяла Творца вселенной и грешного человека, а теперь сомкнулась на фигуре голгофского Страдальца, Церковь пытается осмыслить в удивительной красоты антифонах, звучащих в храме на утрене Великой Пятницы. Вот один из самых известных:

«Днесь висит на древе, Иже на водах землю повесивый. Венцем от терния облагается, Иже Ангелов Царь. В ложную багряницу облачается Одеваяй небо облаки. Заушение прият, Иже во Иордане Свободивый Адама. Гвоздьми пригвоздися Жених церковный. Копием прободеся Сын Девы. Покланяемся страстем Твоим, Христе… покажи нам и славное Твое Воскресение». (Перевод: Ныне повешен на Древе Повесивший землю на водах. Терновый венец возлагают на Ангелов Царя. В фальшивую багряницу облекается Покрывающий небо облаками. Стерпел удар по лицу Освободивший Адама в Иордане. Гвоздями пригвожден Жених Церкви. Пронзен копьем Сын Непорочной Девы. Поклоняемся страданиям Твоим, Христе… покажи нам и славное Твое воскресение!)

Воскресение Христово, последовавшее на третий день после Его смерти на Кресте, заставляет нас увидеть Его муки и смерть в совершенно непривычном ракурсе. Ведь как часто человеческие страдания — всего лишь скорбный результат уродливости, порочности наших человеческих взаимоотношений! Людей по заведомо ложным обвинениям сажают в тюрьмы; уничтожают на войнах, развязанных ради выгоды конкретных групп людей; калечат и убивают на улицах… И ведь ничего в мире эти страдания радикально не меняют: ужаснувшись содеянному, люди могут стать на время более терпимыми и осторожными (как случилось после Второй мировой войны), но быстро скатываются к прежнему.

А страдания Христа радикально изменили всю перспективу нашей жизни! Пройдя через смерть и воскреснув, Он открыл путь спасения из этого искореженного грехом мира для всякого человека. Любой человек, для которого Христос — Бог, Спаситель и главная основа в жизни, получает, благодаря Его крестному подвигу, спасение от греха и смерти и входит в жизнь вечную. В ту самую, о которой говорится еще в одном антифоне Страстной Пятницы:

«Сия глаголет Господь иудеом: людие Мои, что сотворих вам? Или чим вам стужих? Слепцы ваша просветих, прокаженныя очистих, мужа суща на одре возставих. Людие Мои, что сотворих вам, и что Ми воздасте? За манну желчь, за воду оцет; за еже любити Мя, ко кресту Мя пригвоздисте. Ктому не терплю прочее, призову Моя языки, и тии Мя прославят со Отцем и Духом, и Аз им дарую живот вечный».

Перевод: «Так говорит Господь иудеям: “Народ Мой, что сделал Я тебе, чем тебе досадил? Слепцам твоим Я дал увидеть свет; прокаженных твоих очистил; человека, лежавшего на одре, воздвиг. Народ Мой, что сделал Я тебе и чем Ты Мне отплатил? За манну — желчью, за воду — уксусом; вместо любви ко Мне ко Кресту Меня пригвоздили. Уже не выношу более: призову верные Мне народы, и они Меня прославят со Отцом и Духом, и Я дарую им жизнь вечную»

И эта перспектива жизни вечной, в которой христиане не сомневаются, делает страдания Христа совершенно беспрецедентными и ни с чем не сравнимыми по своей значимости.

***

Из всех видов казни, которые существовали две тысячи лет назад, Господь избрал самую мучительную и страшную. Будучи Богом, Он пошел на невозможное для Себя — принял смерть. Так велика Его любовь к людям, так безгранична готовность жертвовать Собой для их спасения. Для нашего спасения.

В середине XIX века богословы увлеклись модной уже тогда психологией и попытались с этой точки зрения обосновать уникальность Христовых страданий. Так, архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий (Борисов) предположил, что самым тяжелым для Христа стало бремя человеческих грехов, которые Он призван был принести на Голгофу. Это бремя, думал святитель Иннокентий, обрушилось на Спасителя всей своей тяжестью в Гефсиманском саду, отсюда и Его обращение к апостолам: душа Моя скорбит смертельно (Мф 26:38), и мольба: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия (Мф 26:39), и капли кровавого пота… «Страдания и смерть Сына Божьего были страдания и смерть, ни с чем не сравнимые по их важности и тяжести», — пишет архиепископ Иннокентий, потому что это «было совмещение всех страданий и всех смертей всех людей. Одни страдания совести… должны иметь лютость мучений
адских».

Но и не пытаясь представить себе душевные терзания Сына Божия (что нам едва ли и удастся), мы можем убедиться в несоизмеримости Его мучений и смерти с любыми человеческими страданиями. Ведь Христос, будучи человеком, еще и Сам Бог — Тот, Кто существует в Вечности, Кто Сам называет Себя Путь и Истина и Жизнь (Ин 14:6), Кто к смерти абсолютно непричастен! И этот Бог входит в мир, Им же сотворенный, подчиняется всем условиям и ограничениям этого мира и добровольно идет на лютую казнь, не имея ни единой причины быть распятым, кроме одного только желания спасти людей, впустить их в Свою Жизнь! Он использует Свое всемогущество, чтобы Самому стать жертвой, лишь бы жертвами не стали мы. Ничего подобного мир никогда не видел и даже представить себе не мог! Вот почему в Страстную Пятницу христиане произносят те слова, которыми руководствуются и во все другие дни: «Поклоняемся страданиям Твоим, Христе». Вот почему страдания эти так уникальны и так значительны.