Загадочная и необъяснимая судьба Булгакова - «Стиль жизни»

Рукописи не горят!

Булгаков, сам себя называвший «затравленным волком» в литературе (как он подсчитал, из 301 критического отзыва на его творчество - лишь 3 положительных), был более всех беспощаден к себе сам. Из его записок: «Рвань всё… Всё делаю наспех. В душе моей печаль», «Порвать, сжечь… от людей скрыть. Но от самого себя - никогда». Всю жизнь судивший себя и своё творчество исключительно с высшей точки зрения - совести и вечности, Булгаков неслучайно назвался «мистическим писателем»: в 1926 г. во время обыска у писателя изъяли дневники и текст «Собачьего сердца», который существовал в одном экземпляре. Дневники пропадут навсегда, а «Собачье сердце» ему вернут спустя два года. Говорили, что этому чудесному возвращению текста из анналов ОГПУ помог будто бы Максим Горький.

А «Мастер и Маргарита»? Первый вариант 1928 г. Булгаков опять же сжёг, как и его герой в романе. Как и его любимый Гоголь сжёг второй том «Мёртвых душ». Сжёг - и следующие 10 лет неотступно думал о романе: «Точно дьявол меня заколдовал», «я погребён под этим романом». Сказать, что великий текст «романа века» создавался мучительно тяжко, - не сказать ничего. Булгаков выстрадал этот роман. Он шифровал его, прятал, диктовал уже смертельно больным, превозмогая ужасные боли, борясь с ускользающим порой рассудком. И умер со словами о романе, едва выдыхая: «Чтобы знали. Чтобы знали». Взяв с жены Елены Сергеевны клятву, что она сохранит рукопись и «Мастер и Маргарита» увидит свет.

Роман вышел в журнале «Москва» в 1966-м - 50 лет назад, через 26 лет после смерти автора. И с тех пор многократно истолкованный и переведённый на сотни языков роман живёт, о нём спорят и спорят - учёные и экстрасенсы, философы и священнослужители. «Мастер и Маргарита» воспринимается, особенно на Западе, как вершина нашей литературы ХХ века.

«Я не погиб»

Борис Пастернак как-то в разговоре о Булгакове сказал, что явления в литературе бывают законные, «а Булгаков - явление незаконное».

Самое, пожалуй, «незаконное», необъяснимое и загадочное - это сама его судьба. Он чудом не погиб на войнах, не сгинул в ужасах и кровавом месиве революции, большевистской и сталинской диктатур. Один лишь раз его допрашивали в ОГПУ: тогда, в 1926-м, когда был обыск в его квартире - по доносу кого-то из присутствовавших на «дружеских» чтениях им «Собачьего сердца». Доносчиками и агентами при его обширном круге общения он был окружён всегда (есть даже предположение: и сама Елена Сергеевна, третья его жена, верный друг, хранительница его архивов, была якобы «приставлена», чтобы следить и докладывать куда следует).

А ведь, казалось бы, Булгаков - идеальная мишень для властей. В роду, по обоим родителям, священники, отец - доктор богословия в Киевской духовной академии. Первая жена - дворянка, дочь дейст­вительного статского советника Татьяна Лаппа. Родители обоих были против их брака. Но они поженились и прожили вместе самые трудные 11 лет, до 1924-го. Булгаков хорошо знал историю, литературу, музицировал. Выучился на врача, получил место земского док­тора в Смоленской губернии. Юная жена, бросив университет, едет с ним. Она была с ним на фронтах и Первой мировой, и Гражданской. Ассистировала на ампутациях. Пристрастившись к морфию, в припадках ярости он кидался в неё горящим примусом, пытался выстрелить… Морфий с трудом доставала она и вкалывала его тоже она, а потом понемногу уменьшала дозы.

И отучила мужа от страшного недуга.

Потом была жизнь на Кавказе, жуткая нужда. Булгаков так вспоминал те времена: «И совершенно ясно и просто передо мною лёг лотерейный билет с надписью - смерть… Я не погиб».

Долой булгаковщину!

Нищий, неустроенный, без всяких связей, 30-летний Булгаков осенью 1921 г. приезжает в Москву. Одно он твёрдо знает, что будет только писателем. Жильё - комната сестры на Б. Садовой, д. 10. В той самой «нехорошей квартире» № 50 в семь комнат, превращённой в грязную, дурно пахнущую коммуналку. Аннушка, вошедшая вместе с «Мастером» в мировую литературу, - это соседка Булгаковых Анна Горячева.

Да почти все персонажи у него «родом» из той коммуналки. Булгаков этот новый советский быт ненавидел и, будучи беспощадным сатириком, обливал его «яростью и злостью». Сталин заметил по поводу запрещения в 1931-м пьесы Эрдмана «Самоубийца»: «Мелко берёт, поверхностно. Вот Булгаков! Тот здорово берёт. Против шерсти берёт! Это мне нравится». Булгаков вообще нравился вождю - своим талантом, дерзкой свободой. Сталин, поклонник «Дней Турбиных», высказался так: «Если такие люди, как Турбины, сдаются перед большевизмом, значит, он непобедим, и, значит, пьеса Булгакова скорее приносит пользу, чем вред большевизму». Булгаков, никому не известный провинциал, избрал в литературе самый опасный путь - путь сатирика, остро, смело, ядовито изображающего советскую действительность. В середине 20-х написаны абсолютно крамольные по тем временам его сочинения: «Багровый остров», «Роковые яйца», «Собачье сердце». В прессе началась кампания «Долой булгаковщину!». «Роковые яйца» заклеймили как «наглейший, возмутительный поклёп на Красную власть». Запрещены «Записки на манжетах», сняты из репертуара Художественного театра столь любимые Сталиным «Дни Турбиных», запрещены «Мольер», «Белая гвардия»…

Булгакова перестают печатать вообще. С 1928 по 1938 г. он написал шесть писем властям, пять из них
лично Сталину. После одного из них, в 1930-м, вождь позвонил опальному писателю. О звонке заговорила вся Москва. Работу ему дали - режиссёром в МХТ. «Дни Турбиных» экстренно восстановили. Разрешили даже написать пьесу о молодом Сталине-революцио­нере! Булгаков, который был «прикончен, измучен, отравлен тоской» (это из его писем «наверх»), воспрял. Но вождь Булгакову больше не звонил и не ответил ни на одно из писем. Пьесу о себе, «Батум», запретил. В 1939-м Булгаков смертельно заболел и 10 марта 1940-го скоропостижно скончался в страшных муках - от той же болезни, что и его отец (гипертонический нефросклероз), сам поставив себе диагноз и предсказав с поразительной точностью сроки своего ухода. Он умер в Прощёное воскресенье, накануне Великого поста. И в свете всё того же рокового его романа, действие которого происходит на Страстной неделе, Великий пост завершающей, это тоже кажется мистикой.