Можно ли убивать эмбрионов - Женский блог.

Русская Православная Церковь выступила с законопроектом, который мог бы закрепить за эмбрионом статус человека. В проекте документа «О неприкосновенности жизни человека с момента зачатия», в частности, говорится:

«Эмбрион является человеком. В связи с этим ему принадлежит ряд прав, которые необходимо отстаивать. Православная Церковь подчеркивает, что фундаментальные права эмбриона как человеческой личности должны быть закреплены в законодательстве».

Многими этот законопроект был принят в штыки. Почему же Церковь, несмотря на сильное сопротивление, настаивает на правах эмбриона?

Мы знаем — на чисто эмпирическом уровне, независимо от божественного откровения, — что дитя в утробе — живое существо, а не часть тела матери, и это живое существо, принадлежащее к виду Homo Sapiens. Это член человеческого рода — такова уж биологическая реальность.

В чем наше главное расхождение с теми, кто не считает эмбрион человеком и не признает за ним прав? Мы считаем, что всех членов человеческого рода надо признавать за людей; наши оппоненты с этим не согласны.

Это, в частности, проявилось при обсуждении случай с реаниматологом Элиной Сушкевич, обвиненной (насколько мы можем судить, ложно) в убийстве недоношенного младенца. Некоторые полагают, что таких младенцев вообще стоит во избежание подобных случаев исключать из числа людей.

Что же, было бы крайне странно бороться с ложными обвинениями в преступлениях, объявляя пострадавших не-лицами; если Элина Сушкевич не убивала младенца — а дело выглядит именно так, — ее именно по этой причине и нужно оправдать, а не потому, что убивать недоношенных младенцев допустимо.

Потому что вопрос о том, кто является человеком, — не вопрос общественного договора. Это вопрос объективной, реальной принадлежности к человеческому роду. Вас, или меня, или кого бы то ни было нельзя исключить из людей, просто передоговорившись.

Разногласия по этому вопросу возникли не вчера; их можно обнаружить еще до Рождества Христова.

Идея, что люди обладают достоинством и правами просто в силу принадлежности к человеческому роду, всегда пробивается с трудом — люди инстинктивно делят ближних на «своих» и «чужаков» по этническим, классовым, социальным и каким угодно еще признакам, ценность человека определяется тем, насколько он полезен — в качестве боеспособного члена нашего племени, работника, работодателя, покровителя или кого-то, кто может оказать ценные услуги.

При этом во многих культурах предполагалось, что лишним, бесполезным и беспомощным — старикам, лишним младенцам, больным — не место в обществе. В античном мире считалось нормальным избавляться от новорожденных младенцев, выбрасывая их на обочину дорог, где их чаще всего съедали дикие звери, но могли и подобрать содержатели лупанаров (публичных домов) чтоб использовать для ублажения клиентов.

Нормальными считались самоубийства больных и стариков.

Причем дело очень часто было не в том, что люди жили впроголодь и не могли позволить себе кормить лишние рты. Просто человеческая жизнь вовсе не считалась безусловной ценностью.

Но в древности можно было найти и другое отношение к человеческой жизни.

Раскопки иудейского кладбища времен Иисуса показали, что люди жили очень скудно, переходя от недоедания к голодовкам. Тем не менее на кладбище были кости людей, искалеченных и явно утративших работоспособность, но доживших до глубокой старости, потому что соплеменники считали необходимым делиться с ними последним куском.

Почему жители этой полуголодной деревни вели себя не так, как значительно более сытые римляне? Почему древние иудеи не выбрасывали младенцев и не склоняли стариков к самоубийству?

Они верили в Бога, который создал человека по Своему образу и которому не все равно, как люди обращаются с носителями Его образа.

Бог Библии стоит на стороне бедных, бесполезных и беспомощных, именно тех, с кем люди склонны обращаться дурно, чьей жизнью и достоинством пренебрегать. Бог выступает за «бедного, пришельца, сироту и вдову».

В истории Исхода первая из казней египетских — когда вода по всему Египту превращается в кровь — означает, что Бог напоминает египтянам о пролитой им крови новорожденных мальчиков:Тогда фараон всему народу своему повелел, говоря: всякого новорожденного [у Евреев] сына бросайте в реку, а всякую дочь оставляйте в живых (Исх 1:22).

Эти человеческие существа были дважды обесценены, дважды выброшены на помойку: как младенцы и как младенцы, принадлежавшие к порабощенному этническому меньшинству. Но Бог показывает, что для Него они важны, и Он взыскивает за их кровь.

Христианство усилило это ветхозаветное Откровение: человек, любой человек, не просто создан по образу Божию, Он настолько драгоценен в очах Бога, что Бог стал человеком в Иисусе Христе и искупил его ценой муки и смерти, чтобы вернуть его к общению с Собою.

Это библейское возвещение — человек может быть слаб, беспомощен, отвергнут, совершенно вычеркнут из числа людей, с которыми надо считаться, объявлен «формой жизни, недостойной жизни», но он все равно драгоценен в очах Бога, который создал и искупил его для вечной жизни, — глубоко изменило то, как люди в христианском мире воспринимают друг друга.

В наши дни тезис «любой человек обладает достоинством и ценностью» провозглашается людьми в том числе совершенно далекими от христианства. Это возможно: человек может придерживаться христианских по своему происхождению взглядов на мир и человека просто в силу культурной инерции. Мы часто держимся представлений о хорошем и плохом, которым в свое время научились от родителей и других взрослых, а они — от своих родителей, и не задумываемся об истоках этих ценностей.

Секулярный гуманист, принципиально отвергающий веру в Бога, может тем не менее вести себя так, как если бы он жил в осмысленной вселенной, в которой существует объективный нравственный закон и люди обладают неотъемлемым достоинством и ценностью. Конечно, эти ценности никак не могут быть укоренены в его картине мироздания – «в равнодушной бескрайности Вселенной, из которой он возник по воле случая», — но, конечно, важнее быть добрым, чем последовательным. Не будем порицать человека за то, что он одет в одежды, унесенные им из христианского дома, который он покинул.

Беда в том, что эти ценности, лишившись своего теистического основания, неизбежно размываются.

Быть справедливым и признавать за другими право на жизнь и человеческое достоинство далеко не всегда приятно и выгодно. Особенно когда речь идет о людях, которые не могут ни отомстить нам, если мы обойдемся с ними плохо, ни принести нам ощутимой выгоды, если мы с ними подружимся. Если у цивилизации нет никакой цели, кроме обеспечения личного комфорта, то люди, требующие заботы и поглощающие ресурсы — дети, старики, больные, — этой цели явно мешают. Уровень комфорта людей сильных и здоровых только повысится, если все эти немощные умрут и, так сказать, освободят жилплощадь.

В картине мира, где слова Господа так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф 25:40) — это не больше чем одна из древних и бессмысленных мифологий, где нет никакого вечного спасения, которое унаследуют праведники, никакого Бога, который их одобрит, вам просто нечего противопоставить простому и грубому «мне комфортнее, чтобы ты умер».

Иногда ценности, на которых по инерции настаивает гуманизм, могут отвергаться с простодушным бесстыдством, как это делали сторонники евгеники, социал-дарвинизма или национал-социализма. Да с чего вы взяли, что все люди обладают достоинством и ценностью? Белый миллионер, силой своей воли и интеллекта добившийся власти и богатства, равен цветному бедняку, который не придумал ничего лучшего, как тяжело работать за гроши и жить в грязи и нищете? Да они же очевидно и по всем параметрам не равны.

Провозглашение их равного достоинства — акт веры, которой секулярный гуманист может придерживаться с похвальным мужеством, но которое в его картине мира не основано ни на чем.

Но отказ от этих ценностей может носить и более стыдливый характер: человек по-прежнему говорит о том, что все люди обладают достоинством и правами, даже с жаром на этом настаивает. Но это, увы, остается лозунгом, потому что, когда оказывается, что определенная категория человеческих существ — младенцы в утробе матери — оказывается неудобна, ее можно запросто оставить без достоинства и прав, начиная с права на жизнь.

Вы можете быть христианином и исходить из того, что человек создан по образу Божию и приход всякого ребенка в мир исполнен таинственного смысла, который мы можем не понимать, но который от этого не становится менее глубоким. Вы можете верить в то, что каждая человеческая жизнь драгоценна в очах Бога.

Вы можете быть секулярным гуманистом и просто, чистым актом воли, без всякой опоры на вашу картину мира, провозглашать, что люди обладают достоинством и ценностью.

Но вы не можете, сохраняя








хотя бы некоторую последовательность, исключать из числа людей тех из них, кто еще находится на самых ранних стадиях своей жизни и пребывает в утробе матери. Потому что в биологическом отношении это именно люди, члены человеческого рода.

Конечно, очень трудно мыслить последовательно, придерживаться ясных этических принципов перед лицом мощного натиска со стороны простого и понятного запроса «нам удобнее, чтобы они умерли; а вы уж там обоснуйте, почему их можно убить».

Но держаться, в принципе, возможно: есть даже неверующие люди, выступающие против абортов, по простым и очевидным соображениям. Дитя в утробе матери есть невинное человеческое существо, лишать жизни невинное человеческое существо — неправильно.

Мы, в Церкви, не пытаемся навязать другим какой-то специфически религиозный взгляд на вещи. Мы просто признаем всех людей за людей.