Смертельный диагноз - «Здоровье»
— Алексей Алексеевич, этот трагический ряд – Фриске, Задорнов, и вот сегодня Дмитрий Хворостовский… Как нейрохирурги воспринимают подобные новости о смерти известных людей от опухоли мозга? Действительно ли это обычный ход событий, который показывает, что ни слава, ни деньги не способны спасти от этого диагноза?
— Это не совсем обычный ход событий, поскольку лечение глиобластомы сильно зависит от финансового состояния пациента. Далеко не у всех пациентов есть доступ к современным методам лечения за рубежом, которые могут быть более эффективными. Но в общем глиобластома (она же мультиформная глиома, она же глиома-Grade IV) на текущий момент является заболеванием во многом загадочным. Заболевание характеризуется множественной генетической поломкой в клетках глии мозга, что приводит к быстрому экспансивному росту злокачественной опухоли.
Главная проблема, что при этом виде опухоли опухолью является весь мозг, а не отдельный его участок, потому что генетическая поломка есть везде. От таких опухолей, как невринома или менингиома или даже метастазы рака, у которых есть граница, отличие в том, что у этих опухолей граница отсутствует как на снимках, так и во время операции. Поэтому по сути дела, тотально удалить эту опухоль невозможно. Чаще она встречается в головном мозге, иногда в спинном. Это самая распространенная первичная опухоль головного мозга. Поэтому то, что от нее умирают знаменитости, не является чем-то особенным -- от нее умирают десятки и сотни тысяч обычных людей.
— Как действовать человеку, чтобы предотвратить развитие опухоли мозга?
— К сожалению, способа предупредить это заболевание не существует. Это не ВИЧ-инфекция, которую можно предупредить контрацепцией, например. К сожалению, это генетическая судьба человека. Глиобластома – самая фатальная опухоль мозга, но далеко не единственная. В Японии, которая больше других стран сталкивается с проблемой онкогенеза из-за радиации и других факторов, по стандартам раз в три года, всем взрослым жителям, делается МРТ.
Если у человека есть финансовая возможность, то есть резон периодически делать МРТ головного мозга.
В нашей стране японский вариант не годится хотя бы потому, что обязательное страхование не оплачивает МРТ просто так, и большая часть людей не готова делать это платно.
Но надо добиваться, чтобы сделали МРТ при любой упорной, нетипичной головной боли непонятного происхождения, особенно утренней головной боли, сопровождающейся тошнотой и рвотой.
При однократно развившемся приступе утраты сознания с судорогами или без, при появлении любой неврологической симптоматике, например – слабости в конечностях, быстро прогрессирующем снижении зрения. Это не предупреждение опухоли, а ее ранняя диагностика, и поскольку другие опухоли не столь фатальны, то ранняя диагностика позволяет их своевременно лечить, и иногда без операций.
Есть так называемые low-grade глиомы с низкой злокачественностью, они хорошо поддаются контролю, лучевой терапии, а люди с ней могут жить десятилетиями. У меня есть знакомый, который живет с ней уже девять лет…
— Если человек – не знаменитость, живет в глубинке, то куда ему податься для обследования?
— К сожалению, МР-томографов в России не хватает. Условная бабушка может доехать до ближайшего областного центра, но есть проблема, связанная с оплатой страховыми компаниями этих исследований. Очередь на бесплатные МРТ весьма долгая, может исчисляться 3-6 месяцами, а при некоторых опухолях мозга – это срок жизни. Высокая обеспеченность МР-томографами есть только в больших городах, и я, как нейрохирург, постоянно вижу пациентов с сильно запущенными патологиями, которые развились только потому, что не было сделано вовремя исследование, которое для мировой клинической медицины является абсолютно банальным.
Компьютерных томографов в России несколько больше, они стоят несколько дешевле, ими, например, оснащены больницы, где оперируют нейротравмы. Но оснащение ими тоже сильно отстает от западного.
Если говорить о технических особенностях нейрохирургии, то в России она оснащена, как ни странно, сравнительно неплохо. Для нее необходим операционный микроскоп. Необходимы такие вещи, как нейрофизиологический мониторинг, позволяющий не уничтожать зоны мозга, которые прилежат к опухоли. Сегодня есть препараты, которые человек принимает в день операции, и этот препарат в режиме флюоресценции способен красить границу опухоли и здоровой ткани.
Что делают с глиобластомой? Хирургическое лечение направлено на то, чтобы по возможности уменьшить объем опухоли и уменьшить отек. Есть препараты для снижения отека и сейчас в мире основной фокус смещается в сторону химиотерапии и иммунотерапии.
Я убежден, что глиобластома – та опухоль, которая эволюционно будет побеждена.
Потому что каждый год спектр нашего понимания биологии этой опухоли и возможностей химиотерапии каждый год расширяется.
— Какие группы риска при возникновении глиобластомы?
— К сожалению, для глиобластомы не выявлено никаких достоверно известных факторов риска. Достоверно известно пока одно – они чаще случаются у мужчин. Есть сведения о несильной связи с ионизирующим излучением, и о том, что опухоль встречается несколько чаще у носителей цитомегаловируса, или тех, кто переболел малярией.
— А такие вещи, как стресс, образ жизни, недосып…
— К сожалению онкозаболевания не во всем изучены. В принципе для многих опухолей нервной системы об однозначных факторах риска не известно, это нам предстоит узнать. Человеку остается вести настолько здоровый образ жизни, насколько он может. Когда в прессе пишут, что у человека рак мозга, то чаще всего, речь идет о глиобластоме. У нас есть известные люди, которые на протяжении многих лет лечатся от других онкозаболеваний и даже открыто об этом говорят, например, Иосиф Кобзон.
Но эта фатальность, с которой говорят о раке мозга, чаще всего указывает на глиобластому.
Рак мозга – это такой журналистский эвфемизм, который чаще всего означает конец.
— Помолодел ли в мире диагноз глиобластомы?
— Знание и понимание глиобластомы постоянно расширяется, поэтому мы стали получать гораздо больше информации. Действительно в последние годы она фиксируется несколько чаще у более молодых людей.
В принципе это заболевание не имеет четкого распределения по возрастам. Оно встречается и у детей, к слову сказать, опухоли центральной нервной системы – главная причина смерти детей на первом году жизни.
— С какими предрассудками сталкиваются врачи при лечении опухолей головного мозга? До сих пор встречаются убеждения о вреде мобильных телефонов...
— Конечно, никакие мобильные телефоны не увеличивают риск образований, это никем не доказано. Очень важно, чтобы пациенты избавились от такого паттерна, что опухоль мозга равнозначна смерти, поскольку огромное число опухолей может лечиться и быть вылечено, и человек может возвратиться к обычной жизни.
Второй опасный предрассудок – убежденность в заведомой катастрофичности операции на головном мозге. Да, среди людей бытует мнение, что если операция на голове, то человек останется дураком, а если операция спинальная, то человек будет парализован. Это все не так, поскольку невозможно сравнить современную нейрохирургию с нейрохирургией 30-летней давности.
— Сколько люди живут при глиобластоме?
— При ней обязательна химио- и лучевая терапия, иногда повторная операция, лечение отека мозга и снижение симптомов – весь комплекс паллиативной помощи, как и при других смертельных заболеваниях.
При современных средствах лечения медианная выживаемость пациентов составляет 15 месяцев.
Вообще онкологические заболевания — это то, что нам напоминает, что мы все-таки животные, и вне зависимости от богатства и знаменитости биология может настичь любого.
— Где лучше диагностика и лечение – в России или в западных странах?
— В России МРТ труднодоступна для простых людей, но это не только наша проблема, такая же есть в США, там это зависит от системы страхования. Что касается лечения, то в России есть несколько ведущих учреждений, это институт имени Бурденко, РОНЦ и другие. Успехи очень зависят от прогресса науки, а прогресс науки сильно завит от законотворчества в области науки.
В Европе и США постоянно разрабатывается огромное число новых протоколов терапии, которые позволяют эффективно включать пациентов в клинические исследования и в случае эффективности быстро выводить препараты на рынок.
К сожалению, Россия в этом отношении отстает. По мнению бывшего главы РОНЦ Михаила Давыдова в плане химиотерапии российская онкология отстает от западной на 4-5 лет. Это огромный срок.
Смотрите также:
