Звезда эпохи: как Надежда Ламанова стала любимым модельером императрицы и советских женщин - «Мода»
Будущая легенда российской моды родилась в Нижнем Новгороде в семье обедневшего дворянина — военнослужащего со скромным достатком. Окончив местную гимназию, в возрасте 16 лет девушка решает переехать в Москву. Правда, решение о переезде было подкреплено не только амбициями девушки. Семья была на грани разорения: мать умерла от чахотки, а вскоре погиб и отец, оставив огромные долги. Девушке нужно было заботиться о четырех младших сестрах, и надеяться она могла только на себя.
Надежда решила выбрать швейное дело, отправилась в школу кройки и шитья, а после устроилась работать в одну из московских мастерских. Уже в 24 года она пошла на самый решительный шаг — девушка открыла собственный Дом Мод в Москве. Здесь же она встретила любовь всей своей жизни, с которой прожила 45 лет. Однажды к ней в ателье заглянул молодой юрист и актер-любитель Андрей Каютов. Правда, к Ламановой он привел и свою возлюбленную, приму Малого театра Гликерию Федотову. Перед чарами Ламановой Каютов не устоял, и спустя время пара сыграла свадьбу (бывшие возлюбленные, к слову, остались хорошими друзьями). Тогда же Каютов познакомил Ламанову с театральной элитой — в том числе и с начинающим актером Константином Алексеевым, которого мир будет знать под псевдонимом Станиславский.
Ближе к 30 годам Ламанова стала владелицей одного из самых известных московских ателье и одевала творческую и светскую элиту Москвы. Среди ее клиентов значились Шереметевы и Долгорукие, а с 34 лет у нее заказывала платья сама императрица Александра Федоровна Романова. За особые заслуги Ламанову наградили престижным титулом «Поставщик двора Ее Императорского Величества», что говорило об особой близости к императорскому двору (читайте также: История свадебного платья Александры Федоровны — последней российской императрицы). Правда, на этом предприимчивая Ламанова ограничиваться не стала и решила плотнее сотрудничать не с представителями двора, а с московской богемой и творческой элитой. В начале XX века ее друг Станиславский предлагает поработать с ним и создать костюмы для спектаклей Московского Художественного театра. С выбором модельера великий режиссер постановок не ошибся: талантливая Ламанова мастерски создавала фантастические наряды, по которым зрители безошибочно могли бы сказать о статусе и положении героев на сцене. А вскоре по эскизам Бакста она начинает создавать наряды для знаменитых балетов Дягилева в Париже — нашумевших «Русских сезонов», которые произвели настоящий фурор во французской столице.
Если в личной жизни Надежда Ламанова была исключительно гостеприимна и доброжелательна, то в работе она оказывалась суровой и требовательной, абсолютно уверенной в правильности своей точки зрения. Она редко учитывала пожелания клиентов и всегда твердо стояла на собственном видении дизайна. Примерка была для нее по-настоящему творческим делом: она долго размышляла над стилем наряда и кроем, продумывала распределение складок ткани на фигуре, учитывая все особенности фигуры клиентов. Причем обращала внимание не только на внешний вид платья в статическом положении, но и всегда следила за тем, как наряд меняется в движении.
Как вспоминали актеры, знавшие Надежду Ламанову, работать с ней было одновременно сложно и легко. Она выбирала дизайн костюма, абсолютно игнорируя пожелания заказчиков. Ламанова проводила долгие и изнурительные примерки, утомляя клиента, пока не убеждалась окончательно, что все идеально. С другой стороны, все проходило легко, потому что решение модельера было абсолютно надежным: результатом работы всегда было безукоризненное платье. Она обладала безупречным вкусом и мастерским знанием пропорций — упрямство, упертость и нежелание слушать клиентов легко сходило с рук, ведь все были уверены в ее мастерстве.
Наряды Надежды отличались сложным кроем и трудоемким исполнением. Дар Надежды Ламановой ничем не отличался от таланта скульптора — она могла представить, как каждая ткань будет смотреться на человеке и какая форма подходит его фигуре. Одежду она не шила, а только «пришивала» материал к фигуре человека, очерчивая контуры кроя и украшения. Ее метод дизайна часто называли «лепкой по ткани».
Ламанова нередко говорила своим ученикам, что самым важным аспектом их работы является поиск формы костюма, соответствующей человеку, а не придумывание «стиля» или модных атрибутов. Желание многих клиентов «сшить так же, как на парижских иллюстрациях» она наотрез отказывалась выполнять, предпочитая создавать наряды, которые подходили бы именно клиенту. Она считала, что костюм неотделим от человека. Ламанова не делала эскизов своих рисунков, потому что не умела рисовать и предпочитала драпировать ткань прямо на клиенте, создавая свои шедевры. «Я создаю дизайны женской одежды, определяю форму и декор, но техническую часть работы не выполняю. Я не могу заниматься этой работой, как архитектор не может построить дом, или как кузнец не может работать без молотобойца», — поясняла модельер.
После первой русской революции в карьере Ламановой, которой уже исполнилось 50 лет, начались трудности. Эмигрировать она отказалась. В 1919 году Надежда была арестована большевистским правительством (тот факт, что она была официально назначенным дизайнером Императорского двора, вполне мог бы стать для нее смертным приговором). В Бутырской тюрьме Ламанова провела около 2,5 месяцев и была освобождена благодаря вмешательству писателя Максима Горького, на тот момент главы государственного издательства. Она без сожаления рассталась со своей фирмой и привилегиями прежнего высокого положения. К началу 1920-х Ламанова, потеряв связь с элитой, начала разрабатывать одежду для широких масс, опираясь на традиционную русскую одежду. Отдушиной для Ламановой вновь стал театр — она создавала наряды для спектаклей «Принцесса Турандот» Вахтангова, «Зойкина квартира» Булгакова и «Егор Булычев и другие» Горького. В то же время начался ее «роман» с кино. Ламанова работала над картинами «Аэлита» режиссера Якова Протазанова, «Александр Невский» Сергея Эйзенштейна, «Цирк» Григория Александрова, «Поколение победителей» Веры Строевой, а также принимала участие в разработке костюмов для фильма «Иван Грозный» Эйзенштейна. Правда, заслуги Ламановой не всегда были оценены по достоинству. В 1930-х годах Надежда была лишена избирательных прав, и ей и ее близким приходилось неустанно (к сожалению, бессмысленно) доказывать, как много она сделала для советской системы.
Вокруг смерти культового модельера кружит немало загадок. Считается, что после начала Второй мировой войны, в октябре 1941 года, она должна была эвакуироваться вместе с труппой МХАТа, но опоздала, и все уехали без нее. Опечаленная пожилая женщина села на скамейку у Большого театра и скончалась от неожиданного сердечного приступа. Есть и другая версия — после того, как Надежда опоздала к месту сбора, сестра Ламановой решила утешить модельера и предложила переждать на даче. Когда на следующий день сестры вновь приехали к театру, Ламановой неожиданно стало плохо, и спасти женщину уже не удалось.
Несмотря на обширную биографию Ламановой, многие этапы жизни модельера можно восстановить только по рассказам современников. Ее собственных эскизов не было (ведь она не умела рисовать), а собрание костюмов оказалось не таким обширным, каким могло бы быть. Правда, на известности это вовсе не сказалось, и Ламанова до сих пор остается одной из самых ярких, талантливых, независимых и сильных дизайнеров в истории российской моды.
На основе материалов lamanova.com, culture.ru.
Фото: Getty Images, lamanova.com
Смотрите также:
