Поговорите со мной Батюшка! - «Стиль жизни»

Не сочтите это за оправдание ненормальной ситуации, когда в Церкви человеку не с кем поговорить, но просто хочу, чтобы Вы знали, что есть и иная грань этой ситуации. Полностью согласен с тем, что человеку очень важно, чтобы его выслушали в Церкви. Важно понимание и сострадание, особенно со стороны пастырей. Но. Священников в России (и это мало кто сознаёт) крайне мало. Немногим более 20 тысяч человек.

Для начала надо помнить, что один священник, самый лучший, не в силах уделить достаточно внимания больше, нежели 200-300 людям (с их семьями и близкими друзьями). А между тем, в России сейчас (по данным исследований Свято-Тихоновского университета) примерно в 5-6 раз меньше священников, как говорится, «на душу населения», чем в Греции или Румынии! Там один пастырь на тысячу-полторы потенциальных прихожан (подчеркиваю: во всех случаях, речь не обо всем населении, а только тех, кто считает себя православно верующими). А тут — один на, как минимум, шесть тысяч таких людей!

Долго искал аналогию, чтобы стало ясно, насколько цифра шокирующая. Ну вот, пожалуйста. Как вы думаете: сколько нужно машинистов и их помощников, чтобы безостановочно могло работать московское метро? И при каком дефиците кадров метро остановится?

Согласно цифрам 2016 года, в столичной подземке трудилось 4 тыс. машинистов, им помогало 800 человек. Сейчас, быть может, в полтора-два раза больше. И если их не будет, то встанет гигантская транспортная система. В каком-то смысле, очень ясная параллель с тем, что мы имеем в вопросе с числом духовенства. Среди которых люди разных способностей, сил, здоровья, возраста...

В этом смысле (впрочем, и по самому образу мыслей и жизни подавляющего большинства граждан) Россия, вопреки разговорам, пока вовсе не православная страна. Страна православной традиции? — да, но это не одно и то же.

У нас духовенство находится лишь в стадии трудного восстановления после периода гонений и искусственных ограничений на открытую церковную жизнь, образование, духовное научение. И тридцать лет, если до того не было достаточно учителей, тех, кто мог бы помочь священнослужителю достойно справиться с труднейшим служением, это ничтожно мало.

Удивительно, до какой
степени это не хочется принимать. Многие мои собеседники сейчас вообще отрицают, что эти гонения и ограничения были! — Но вот же, прямое их следствие...

Да о чём говорить: сотни храмов до сих пор полуразрушены или лежат в руинах! Вот же ноющая рана, которая вырастает из огромного периода полуподпольного существования Церкви! Мы пожинаем теперь плоды, но не хотим понять ни того, что такое Церковь, ни причин и следствий проблем, с которыми сталкиваемся в современности.

Я это пишу не ради оправдания равнодушия кого-то в церковной среде, тем более среди духовенства. Но чтобы не было упрощённого представления о положении Церкви. Чудо возрождения церковной жизни — было и есть. Прежде всего, как свободу верить открыто, говорить о вере в полный голос, а главное, иметь возможность исповедоваться и причащаться. Но масштаб катастрофы от этого не становится менее ужасным. И об этом нельзя забывать.