Следствия для взрослых детей - Женский блог.

Хочу поговорить про историю, когда, переживая и осмысливая отношения мамы и папы в родительской семье ребёнок встаёт на сторону одного из родителей, как правило, идеализируя его. Про следствия этого для взрослой жизни.

Ребёнок еще не способен понять, что вклад в рисунок отношений в семье всегда 50 на 50, что супруги (родители) вносят сопоставимый (если и не равный) вклад в ситуацию. Поэтому в детском сознании кто-то оказывается лучше, а кто-то хуже. Мотивы и поступки «хорошего» родителя обрабатываются сознанием. Их ребёнок осознанно переживает, одобряет, хочет быть похожим, это легитимное поведение, и оно в сознании.
Понять родителей очень важно для собственной взрослой жизни

А вот мотивы и поступки осуждаемого родителя, как правило, в сознании не обрабатываются. Ибо незачем. И так «понятно»: этот родитель – просто плохой, дефективный с ним что-то не так, по определению. (Детское упрощение). Детское сознание приписывает дефект самой природе этого родителя (злой, глупый и пр). (Вопросы типа «а зачем же такой «хороший» родитель выбрал такого «плохого», что они вместе делали?» наивной детской душе недоступны).

Поэтому модель поведения отвергаемого родителя вытесняется в подсознание. Что она там делает? Живет себе прекрасно. И работает! Как работает – включается автоматически в соответствующих ситуациях.

Ребёнок ведь через подражание впитывает обе модели поведения, кроме того генетически несет в себе и папино, и мамино. Ни то, ни другое не могут пропасть, улетучиться. И относительно моделей поведения предпочитаемого родителя – он их научился произвольно регулировать. А отвергаемое поведение он не мог научиться произвольно регулировать, потому что для этого нужна сознательная обработка и вопросы типа: «почему же он так себя вёл, что заставляло, как сформировалось такое поведение».

Например, папа всегда был спокойным, с ним было интересно играть, хотя он и был часто занят, а мама почему-то регулярно кричала на детей.

Следствие номер один: вырастая, ребёнок будет искренне рассуждать о недопустимости крика, но повышать голос будет в любой стрессовой ситуации, на всех младших, в первую очередь на детей и животных (когда таковые появятся). Причем будет испытывать непереносимое чувство вины и скорее всего выстроит мощные психические защиты. Почему – потому что вытесненная в подсознание модель поведения отвергаемого родителя «выскакивает, как чёрт из табакерки», при усталости, стрессе и других ситуациях, уменьшающих сознательный контроль.

Или наоборот, мама заботилась о семье и детях, проявляла любовь, а папа часто скандалил, позволял себе в адрес жены и детей пренебрежительную интонацию, доходило до потасовок между родителями.

Выросший ребёнок часто рассуждает: «я не понимаю, как папа так мог себя вести» (на самом деле он никогда и не пытался понимать), так же с возмущением и непониманием осуждает знакомых-«скандалистов». И при этом регулярно испытывает неконтролируемые приступы ярости, во время которых может оскорблять близких, сломать что-то в доме или же заниматься саморазрушительным поведением. И опять чувство вины. Обещание себе, что это не повторится. Но фокус то в том, что эти манеры вне сознательного контроля. Это трудно признать. Поэтому обещания абсолютно бесполезны.

Или: папа «гулял», мама добродетельно терпела, сын страдал, сочувствовал маме, осуждал папу. Сын вырос, женился и изменяет жене. Как так?

Для чего такое даётся – а как раз для того, чтобы человек, для начала, перестал осуждать одного из родителей (а значит и себя), по-взрослому попытался понять, что приводило его к такому поведению, какие механизмы, какие были мотивы, потребности, чего пытался добиться таким образом. Тогда можно будет задать вопрос – а какие ещё другие пути существуют для того, чтобы получить желаемое. Запустить обработку в сознание. И появится гибкость и произвольность.

Судьба запихивает нас в «шкурку» отвергаемого родителя тогда, когда мы говорим «я не понимаю», потому что понимание – это действие, когда ты делаешь произвольное усилие мозгами, представляя себя на месте другого. И не просто «я на его месте так не поступил бы», а «каким должно быть это место, что человек делает такой выбор?» «Осуждая других, лучше не станешь».

Второе следствие: ребёнок, считавший маму хорошей, а папу плохим, во взрослом возрасте идеализирует роль женщины в принципе, в абстрактной речи, но, если присмотреться, постоянно проявляет признаки неуважения и пренебрежения к конкретным женщинам, с которыми близкие отношения (жёны, дочери, любовницы). С восхищением-уважением-почтением-мечтательно о женщине вообще, и с оттенком недовольства-неуважения-осуждения) о женщинах конкретных.

Ребенок, считавший папу хорошим, а маму – плохой, может во взрослом возрасте с восхищением говорить о мужчинах вообще, о роли мужчин в обществе, до тех пор, пока речь не идет о конкретных мужчинах, с которыми достаточно близко общается – и тогда, вдруг, откуда ни возьмись возникает интонация пренебрежения и неуважения – каждый конкретный близко знакомый мужчина чем-то «не такой», не дотягивает до идеала. С восхищением-уважением-почтением-мечтательно о мужчине вообще, и с оттенком недовольства-неуважения-осуждения о мужчинах конкретных.

Как следствие трудно выстраиваются отношения, или часто разрушаются, много конфликтов или «все не подходят». Причем, этот механизм довольно сложно осознать, потому что все место в сознании занимает идеализированная модель, списанная с воспоминания о том родителе, которого ребёнок считал хорошим, к которому искренне хорошо относился, поэтому в сознании – ощущение «Я очень хорошо отношусь к женщинам (к мужчинам)». А тенденцию неуважения-пренебрежения, и как именно эта тенденция разрушает его отношения человек не замечает. И бывает либо растерян, либо обижен, либо сразу уходит в отрицание, если пытаться обратить на это его внимание.

«Всего лишь» то надо – признать и почувствовать, что любимый родитель не был идеальным, так же как не будет идеальным никто из тех, кто тебе встретится. Но это «всего лишь» - это ощущается непереносимо, это как «наступить на горло собственной песне». Почему – а потому что часто именно идеалы и фантазии о них – это то, что поддерживает, даёт хоть какую-то опору, особенно в отрочестве, и человек привыкает ощущать эту память о хорошем родителе как важную часть себя.

На самом деле, если вы уже взрослый – у вас много других «частей себя», много других опор, много разных углов зрения, под которыми вы можете смотреть на прошлые или настоящие отношения ваших родителей. И у вас есть опция пересматривать ценности.

Не нужно заставлять партнёров дотягивать до существующей в памяти детской фантазии. Ведь это всего лишь детская картинка, попытка ребёнка «упростить» неудобоваримую реальность, чтобы как-то адаптироваться. И эта картинка не имеет отношения к действительности. А человек всё ждёт, когда она реализуется. («Ждала прекрасного принца/принцессу, пришёл почтальон и принёс пенсию»).

Другой («отвергаемый» вами) родитель не обладал порочной природой, он делал то, что мог в той ситуации. Ошибался как мог, и на что-то у него не хватало психических ресурсов. И он всего лишь исполнял свою партию в парном танце ваших родителей. И проявив в своём сознании сочувствие к отвергаемому родителю, интерес к его позиции, к его внутреннему миру, к тому как всё это ощущалось для него изнутри – вы, медленно, но верно, сможете его








модель поведения, реализуемую и вами тоже, переместить из своего подсознания в своё сознание, а значит в сферу произвольности, контроля, выбора. Что со временем позволит вам находить более гибкую и подходящую форму для своего стремления к идеалу.

Детское мышление: если я буду пытаться понять «плохого» родителя – я буду как он. Путаница с правилом «о чем думаешь, то исполняется». Так вот здесь психологическая закономерность обратная «что вытесняешь – то исполняется». В данном случае, повторюсь, мы автоматически несём в себе обе модели, и отцовскую, и материнскую, и эффективнее нести их осознанно. «О чем думаешь, то исполняется» - это насчёт внешних вещей. А насчёт внутренних вещей закономерность иная, они в любом варианте (уже) исполняются, но включая их в зону осознавания – мы можем модулировать форму исполнения.

Евгения Тихвинская